рецензия на "Страх(и) темноты"

[Almiro]

Ненависть к морали или откровения безумного рассказчика.

Фильмом о страхе сейчас мало кого можно удивить: триллеры и хорроры с реками крови, отрубленными частями тела и обилием монстров уже давно стали обыденностью. И, возможно, именно этого мог бы ожидать зритель от фильма «Страх темноты», вот только название звучит несколько иначе: не «страх», но «страх(и)». И эта загадочная буква в скобках будто указывает на то, что страхов этих больше, чем кажется. И именно природа и истоки этих страхов исследуются создателями фильма с пристальностью ученых, под микроскопом рассматривающих мельчайшие организмы. А зритель будто поневоле соглашается с ними: да, в страхе и правда есть что-то притягательное.


Еще одно удивление, ожидающее того, кто не побоится посмотреть «Страх(и) темноты»: фильм, обещающий погружение в пучину кошмаров и анализ закоулков человеческое души, оказывается мультипликационным. Быть может, потому что мультики так любимы детьми, а ведь именно из детства идут все страхи и сомнения? Так или иначе, фильм разделен на несколько новелл, перемежаемых еще одной рисованной историей и вставками-монологами. Все эти новеллы принадлежат работе разных художников, что невозможно не заметить: графика каждой последующей части кардинально отличается от предыдущей. И если в первой истории действие практически все время происходит при свете, а черного цвета, которым выполнены рисунки, довольно мало, то в последней части события разворачиваются в кромешной темноте заброшенного дома, хранящей жуткие тайны за каждым новым поворотом. Таким образом будто постепенно объясняется название фильма: почему именно темнота так пугает нас? Почему именно с наступлением сумерек одиночество начинает казаться противоестественным, и сомнения и тревоги показываются на поверхность сознания? Вместе с героями фильма, переживающими совсем не мультяшные трагедии, создатели фильма попытались найти ответ на все эти вопросы.

К слову, кроме черного и белого в различных градациях, цвета на экране отсутствуют. Из-за этого чернота кажется бархатно-затягивающей, а белый будто фосфорецирует на экране, ослепляя и дезориентируя. Мир «Страха темноты» контрастен, в нем практически нет полутонов, а схематичность и условность графики новелл подчеркивает ирреальность происходящего, будто успокаивая: все это не по-настоящему, «понарошку». Да, это не сознание, а модель сознания, но модель реалистичная, детально прорисованная и скрупулезно изученная, а оттого еще более пугающая.

Аллегоричность новелл не подвергается сомнению, а вот их трактовка может быть самой разнообразной. Полусумасшедший старик с бешеными собаками, рвущимися с его поводка (и именно эта картина проходит через весь фильм, прерываясь другими новеллами) — что это означает? Глубинные сомнения, последствиями которых становится агрессия? Или неконтролируемая жестокость, результат которой - самоуничтожение? А возможно...? Додумать, что именно ему кажется единственно верным, может, но отнюдь не должен каждый — и именно это становится еще одной отличительно чертой этого фильма. Отсутствие поучительности, неизбежно следующей в конце морали, так ненавистной детям и принимаемой как необходимость взрослыми. Калейдоскоп картинок не должен научить жить: цель фильма — лишь показать те уголки психологии, до которых сложно добраться самому.

Еще одна деталь: в российском прокате фильм представлен на оригинальном французском языке с субтитрами. И это несомненный плюс, ценность которого становится ясна при просмотре монологов, которые часто прерывают повествование. Абстрактные фигуры, переплетающиеся, сливающиеся и вновь расходящиеся на экране, и странный, полусумасшедший женский голос с противоестественными интонациями за кадром. Такой голос звучит в страшной пустой комнате с серыми стенами, в которой каждый оказывался, или еще окажется в своих кошмарах. Такой голос говорит то, что слышать не хочется. Такой голос пугает одним своим существованием. И с истеричными, порой слишком высокими нотками, этот голос говорит, говорит без конца, длинными, сбивчивыми фразами, каждая из которых начинается с неизбежного «я боюсь». «Я боюсь того, что у меня нет четкой позиции, жизненной, политической, никакой». «Я боюсь, что однажды, когда я приду к друзьям на обед, на тарелке у меня окажется длинный, извивающийся червь». «Я боюсь страха». «Я боюсь...» И эти путаные слова пугают едва ли не больше, чем события самого фильма. Потому что в этой операции над мыслями, когда сделав разрез, из них достают самое сокровенное, есть что-то ненормальное. Потому что хотя бы раз в этом голосе каждый узнает частичку себя.
И когда замирают последние кадры, а на экране появляются титры, когда зрители, встав в кресел, начинают медленно расходиться, в зал неожиданно возвращается этот голос, мгновенно восстанавливая нарушенную тишину, заставая всех врасплох. И, пролетая над земеревшими тут и там, будто насмехаясь со странной улыбкой, он отрывисто произносит возможно самые важные слова. «Больше всего я боюсь быть милой. Нет ничего ужасней, чем быть милой. Какой была твоя жизнь? МИЛОЙ».

(с) Алина Алябова